Когда рассеется туман - Страница 41

Совершенно сбитая с толку, я помотала головой. Ханна заговорщически наклонилась ко мне.

— Что тебе больше нравится? Машинопись или стенография?

— Не знаю, мисс.

Она кивнула.

— Ты права, тут глупо говорить о предпочтениях. И то и другое очень важно. — Она помолчала, улыбаясь. — И все-таки у меня душа лежит к стенографии. Есть в ней что-то волнующее. Как будто…

— Как будто тайный шифр? — подсказала я, вспомнив китайскую шкатулку.

— Да, — засияла Ханна. — Именно. Тайный шифр. Загадка.

— Да, мисс.

Ханна выпрямилась и кивнула на дверь.

— Мне надо идти. Мисс Дав уже ждет, не стоит опаздывать. Сама знаешь, как она злится, если придешь не вовремя.

Я сделала реверанс и ступила из-под навеса на улицу.

— Грейс!

Я обернулась, моргая от уличного света.

— Да, мисс?

Ханна поднесла к губам палец.

— У нас теперь общий секрет.

Я кивнула, и мы обменялись понимающими взглядами. Потом полностью успокоенная Ханна улыбнулась и исчезла за черной дверью секретарских курсов мисс Дав.

* * *

Тридцать первого декабря, в последние минуты уходящего года, все слуги собрались в кухне вокруг стола — встретить Новый год. Лорд Эшбери позволил нам открыть бутылку шампанского и две бутылки пива, а миссис Таунсенд извлекла из истощенного войной буфета что-то вроде угощения. Все зашикали друг на друга, когда стрелки подошли к двенадцати, и радостно закричали, когда забили часы. Под руководством мистера Гамильтона мы дружно исполнили гимн «Доброе старое время», а потом разговор, понятное дело, зашел о планах на год. Не успела Кэти торжественно пообещать нам не таскать пироги из кладовки, как всех огорошил Альфред.

— Меня взяли в армию, — объявил он. — Я ухожу на фронт.

Я затаила дыхание, остальные тоже примолкли, ожидая реакции мистера Гамильтона.

— Что ж, — с натянутой улыбкой ответил наконец тот, — это похвальное стремление, Альфред, и я поговорю о твоих планах с хозяином, но, должен сказать, не верю, что он согласится тебя отпустить.

Альфред переглотнул.

— Спасибо, мистер Гамильтон. Вам не стоит стараться. — Он глубоко вздохнул, пытаясь успокоиться. — Я уже говорил с хозяином. Когда он приезжал из Лондона. Он сказал, что я совершенно прав, и пожелал мне удачи.

Мистер Гамильтон пытался переварить услышанное. В его глазах ясно читалось все, что он думал о предательстве Альфреда.

— Ну конечно… совершенно прав.

— Я ухожу в марте, — осторожно продолжал Альфред. — Сперва еду в лагерь для новобранцев.

— А потом — наконец обретя голос, спросила миссис Таунсенд.

— Потом… — Альфред не смог сдержать торжествующей ухмылки. — Потом, скорее всего, во Францию.

— В таком случае, — пытаясь взять себя в руки, процедил мистер Гамильтон, — я предлагаю тост. — Он встал и высоко поднял бокал, мы сделали то же самое. — За Альфреда. Чтобы он вернулся к нам таким же здоровым и веселым, как сейчас.

— Точно-точно, — поддержала миссис Таунсенд, не в силах скрыть распиравшей ее гордости. — И чем скорее, тем лучше.

— Нет уж, миссис Ти, — усмехнулся Альфред. — Я хочу испытать себя в бою и стать настоящим мужчиной.

— Ты уж береги себя, мой мальчик, — сказала миссис Таунсенд, ее повлажневшие глаза заблестели.

Пока все заново наполняли бокалы, Альфред повернулся ко мне:

— Иду защищать страну, Грейс. Выполняю свой долг.

Я кивнула, не зная, как объяснить ему, что никогда не считала его трусом.

— Напишешь мне, Грейси? Обещай!

— Конечно, — снова кивнула я.

Альфред улыбнулся, и я почувствовала, как теплеют мои щеки.

— Раз уж мы празднуем, — Нэнси постучала по своему бокалу, требуя тишины, — так уж и я объявлю свои новости.

— Неужели замуж выходишь? — проблеяла Кэти.

— Нет, конечно, — окрысилась Нэнси.

— Тогда что? — спросила миссис Таунсенд. — Только не говори, что ты тоже нас бросаешь! Я этого не переживу.

— Не то, чтобы совсем бросаю, — сказала Нэнси. — Просто устроилась работать кондуктором на нашей железнодорожной станции. Мне все хотелось хоть что-то делать для победы, и вдруг я увидела объявление в газете, той, что вы читали на прошлой неделе, мистер Гамильтон. — Она повернулась к нему. — Я уже поговорила с хозяйкой, и она отпустила меня при условии, что моя здешняя работа не пострадает. Сказала: когда слуги стремятся выполнить свой долг, это лишь делает дому честь.

— Разумеется, — вздохнул мистер Гамильтон. — Если только они при этом успевают выполнять свой долг внутри дома. — Он снял очки и растерянно потер кончик длинного носа. Снова надел их и сурово уставился на меня: — За кого я волнуюсь, так это за тебя, детка. С уходом Альфреда и занятостью Нэнси, на твои юные плечи ложится слишком большая ответственность. Я не смогу найти никого в помощь. Такое уж время. Тебе придется взять на себя большую часть работы наверху, пока жизнь не вернется в нормальное русло. Понимаешь?

— Да, мистер Гамильтон, — медленно кивнула я.

Наконец-то мне стало ясно, зачем Нэнси так гоняла меня последнее время. Чтобы я могла занять ее место, и ей легче было бы отпроситься на вторую работу. Мистер Гамильтон покачал головой и потер виски.

— Тебе придется прислуживать за столом, в гостиной, и во время чая. Помогать барышням, мисс Ханне и мисс Эммелин, одеваться, пока они здесь…

Он продолжал перечислять мои возросшие обязанности, но я уже не слушала. Я буду прислуживать сестрам Хартфорд! С тех пор, как я внезапно столкнулась с Ханной в деревне, интерес к девочкам, особенно к старшей, вспыхнул с новой силой. Мое воображение, вскормленное дешевыми книжками с душераздирающими сюжетами, сделало ее настоящей героиней: красивой, умной, смелой.